Хозяин Амура [СИ] - Дмитрий Хван

Со временем же люди привыкли к прожекторам и теперь даже гордились, что, в отличие от многих, видали их собственными глазами. Кроме того, поскольку корельские служители церкви ничего супротив ночного света не говорили, то, стало быть, и крамолы тут никакой не было.

Между тем, возвращение некогда бежавших от шведов жителей Корелы, Сердоволя и Сакулы начинало принимать массовый характер. За лето пришли почти два десятка семей, числом чуть менее полтораста душ. Были с ними и мужчины из других семей, желавшие разведать ситуацию в родных местах да узнать поболе про новые порядки и новую власть, про кою с недавних пор говорят только с уважением.

Лопахин прибыл в крепость под вечер, когда караульные зажигали огни факелов на временном мосту, ведущем от берега реки Вуоксы до зиявшего чернотой провала Круглой башни. Сопровождавшие Евгения местные дружинники-ополченцы в который уже раз выкрикнули пароль, и караульщики расступились, убрав с дороги заграждение. Копыта коней загремели по деревянному настилу моста, мимо импровизированной баррикады и караулки.

Смирнова будить не пришлось — полковник работал с финансовой документацией при свете фонаря в своём кабинете. Его сын Валентин спал там же, на широком топчане.

— Что случилось, Женя? — спросил Смирнов тихонько вошедшего Лопахина. — Разведка от Нюслотта вернулась?

— Никак нет, Андрей Валентинович, — отвечал тот. — Гости у нас завтра будут…

— Снова? — поморщился полковник. — Надоели, сил нету!

— Нет, это другие гости, — покачал головой капитан. — Уральцы, от Строгановых.

— Вот оно как, — Смирнов отложил бумаги в сторону. — Интересно…

— Будут в Кореле завтра, надо думать, ближе к обеду, — проговорил Лопахин, наблюдая за полковником.

Тот встал из-за стола, с сожалением глянув на отложенные документы и, потрепав волосы спящего паренька, взял в руки фонарь и обернулся к Евгению:

— Пошли на кухню, цикория заварю тебе, поболтаем.

***

Разговор не клеился. Неизвестно, были ли виной тому те полунамёки и умолчания, вкупе с пространными хвалебными речами, коими перегрузил разговор старший среди гостей — Усов Михаил Юрьевич, строгановский приказчик из Архангельска, или мешала некая отчуждённость Смирнова, ни на грош не доверявшего уральцам. Как известно, прежний визит людей Строганова на берега Ангары не вызвал положительных эмоций у первоангарцев. Кстати, своим внешним видом Усов напоминал полковнику классический киношный тип кулака-мироеда, многажды виденного в советских фильмах. Эдакий крепкий, бородатый мужичина, с колючим взглядом, пудовыми кулачищами, да себе на уме — хитрющий и недоверчивый.

От горячего напитка из цикория с добавлением мёда никто не отказался, но и это не растопило тот холодок недоверия, который мешал переговорам. Наконец, Андрей Валентинович решил взять быка за рога. Он прервал Усова на полуслове, когда тот снова принялся славословить в адрес князя Сокола.

— Михаил Юрьевич, постой-ка, — повысив голос, проговорил Смирнов. — Ты знаешь, у меня много важных дел. Я не политик, не краснобай… Если ты хочешь разговора — то говори как есть, ибо время мне дорого.

После некоторой паузы поднялся с лавки, стоявшей у стены, и вышел вперёд, к столу, молодой мужчина, прежде сидевший молча:

— Коли так, то я говорить стану!

Провожаемый дюжиной взглядов, он сел рядом с Усовым, который в ту же секунду, как показалось Смирнову, разом сжался и стал уже в плечах.

— Тебе была необходима какая-то тайна? — усмехнулся полковник, раздражённый неуместной конспирацией строгановцев. — Я привык к честному разговору! Выкладывайте, что у вас есть, или уезжайте, откуда прибыли! Не ровен час, швед нападёт…

— Ты, Андрей Валентинович, меня не стращай, — проглотив не совсем вежливые слова Смирнова, отвечал новый собеседник. — Пуганые уж…

— А коли пуганые, то будь ласков, говори прямо! — сбавив обороты, произнёс полковник. — Да скажи, кто ты таков.

— Глеб Максимов я, приказчик с архангельской пристани, — таков был ответ, после чего Глеб рассказал о том, что Максим Яковлевич, старший в роду Строгановых, послал его в Корелу для переговоров с полковником Смирновым.

— Откуда про меня знаете? — тут же спросил Андрей.

— В Новгороде низовских земель, на Нижнем посаде, пристани Строгановские, — уклончиво отвечал Глеб. — Людишки оттуда и донесли о тебе…

— Продолжай, — хмуро проговорил Смирнов.

— Так вот, — голос Максимова становился всё торжественнее, — а Дмитрий Андреевич, из молодшей ветви семьи отправился на Ангару-реку к князю Соколу.

— Насколько я знаю, — прервал Глеба полковник, — Дмитрий Андреевич не впервой у нас и в прошлый раз он убыл ни с чем, так?

— Так, — согласился приказчик. — Но сейгод дело совсем иное… — после чего Глеб перешёл практически на шёпот:

— При чужих ушах мне невместно молвить то, что ты хочешь услышать.

Смирнов согласился с собеседником, и вскоре в непривычной тихой и пустой светлице осталось лишь трое — полковник настоял на присутствии Лопахина. Максимов, как показалось, малость расслабился, стал более раскован в движениях и словах.

— Князю сибирскому Вячеславу Андреевичу Соколу трон московский предложен будет, — торжествующе проговорил он, с удовольствием наблюдая, как у обоих ангарцев разом вытянулись лица.

— Коли светлый князь самодержец, правитель самовластный обширной державы, да кровь старой династии течёт в его жилах, — продолжал Максимов. — То…

— Погоди-ка! — Смирнов не мог сдержать улыбку, которая, несмотря на все старания, расползалась на его лице. — Кто это решил предложить Соколу московский трон?! Строгановы?!

— Это очень могущественная семья, которая имеет великое уважение и…

— Как тебя зовут? — сказал вдруг Смирнов строгим тоном. — Ну?!

— Глеб Максимов… приказчик архангелогородской пристани, — напрягся собеседник.

В светлице стало так тихо, что будто бы стало слышно, как забилось сердце гостя.

— Лжа, — тихо сказал Лопахин. — Впервой и тот Строганов, на Ангаре, назвался приказчиком. Конспираторы, едрить их!

— Как твоё имя? — повторил вопрос полковник. — Сказывай или уходи.

— Даниил Иванович… Строгонов, — сохраняя каменное выражение лица, проговорил молодой человек.

— Рисковые вы люди, — с уважением сказал Смирнов. — Но я не верю ни единому твоему слову. Объясню — вам нужно наше оружие, станки и мастера, это мы знаем уже давно. Сокол вам не нужен… Не морщи лицо, Даниил. Не нужен он вам, как Государь, а как прикрытие для ваших дел — Сокол пригоден. Кому выгодно, так сказать… Кто стоит над вами?

— Никого над нами нет, — произнёс натужно Строганов.

— Лжа! — с готовностью воскликнул Евгений. — Обсуждали мы многое ночью, но ты нам спутал все карты, Даниил Иванович. Но после слов про трон…

— Вы же с Новгородчины, верно? Да будь вся новгородская земля, со всеми её боярами за вас — Москвы вам не взять. Верно, в Москве кто-то над вами имеется, Даниил? Что скажешь?

Строганов тяжко задумался, даже зажмурив глаза. Вся прежде выстроенная им нить разговора была потеряна.

— Не могу я говорить о том, — с сожалением отвечал Строганов, причём Смирнов понял, что сожаление это искреннее. — Верно, есть на Москве сила, с коей мы заодно.

— Погоди теперь, Даниил Иванович, да скажи мне, — полковник устало потёр виски. — Ко мне зачем ты явился? Чем я тебе смогу помочь? Я не князь, и без его на то дозволения я ничего не смогу сделать.

— Ведомо мне оное, — кивнул Строганов, первый раз позволив себе улыбнуться. — Не стану же я тебя службу звать да измену в сердце златом отворять.

— Злата на то не хватит, — фыркнул Лопахин с негодованием.

На улице тем временем начинался дождь — с ворчавшего далёкими громовыми раскатами неба стали падать первые тяжёлые капли. Шлёпались они и сквозь открытые оконные проёмы. Вскоре зашумело вокруг — дождь усиливался, а, кроме того, поднялся ветер, и сразу потянуло прохладой. Послышались выкрики да смех — люди старались укрыться от потоков воды, льющих с неба, под любым навесом или успеть забежать в дом или амбар. В светлице ангарцам пришлось закрывать ставни и зажигать фонарь, висевший над столом. Вскоре ровный свет залил комнату, разом осветив её. Евгений видел, как внимательно смотрел Даниил и на то, как он зажигал спичку, и на сам фонарь, называемый «Летучая мышь» — понравился он уральцу, без сомнения.

— Знатный ливень, и гроза будет, — заметил бывший морпех-новгородец.

— Без сомнения, — согласился Смирнов.

Строганов же, уязвлённый тем, что какой-то дождь занял всё внимание ангарцев, шумно встал с места и принялся прохаживаться у стола. Спустя минуту он резко остановился, вздохнул и с вызовом произнёс: